Есть понятия, которые не позволяют жизни распасться. Держат на себе все ее многообразие, сообщают ему единство, цельность, а то даже и смысл иной раз. Благодаря уже одному тому, что существуют в ней.

И происходит это, между прочим, совсем не потому, что они, при всех изменениях этой самой жизни, сами остаются в ней неизменными. Как раз наоборот: их изменения просто неизбежны. Всякий, берущийся толковать такие понятия, непременно нагружает их собственными содержаниями. В конце концов дело доходит до того, что понятие превращается в нечто совершенно неузнаваемое.

Анджей Щеклик. Катарсис. О целебной силе природы и искусства/ Предисловие Чеслава Милоша. Перевод с польского Ксении Старосельской. – М.: Новое литературное обозрение, 2008. – 192 с.

Однажды в Ирландии святой Кевин молился, стоя на коленях и раскинув руки крестом. «Его увидел дрозд и, сев, словно на ветку дерева, на простертую руку святого, снес яйца и принялся вить гнездо. Кевин много часов, суток, недель не шевелился и не убирал руки, пока у птенцов, наконец-то вылупившихся из яиц, не выросли крылья». Изменив, по видимости, и здравому смыслу, и чуть ли не самому естеству: поди-ка постой так несколько недель подряд! – монах «остался верен жизни». Поскольку «понял, что соединен с ней вечной сетью».

Польский врач Анджей Щеклик неспроста начинает разговор настолько, вроде бы, издалека. Его книга – прежде всего о проницаемости границ между культурными областями. О той самой сети: о всеобщей связи, чувство и постоянное воссоздание которой принадлежит к самому существу медицины. Не вмешаться и переделать – по изначальному-то замыслу – но ис-целить: восстановить цельность.