Троекнижие - три:
Jan. 19th, 2012 10:56 pm![[personal profile]](https://www.dreamwidth.org/img/silk/identity/user.png){kind=small}
gertmanЕгор Радов. Уйди-уйди
Ольга Балла
Русский Журнал. - 19.01.12. 8:24 = http://russ.ru/Kniga-nedeli/Egor-Radov.-Ujdi-ujdi
Егор Радов. Уйди-уйди: Роман. – М.: Издательство Независимая газета, 2011. – 146 с. – (Нонконформизм)
Вряд ли писатель, мистик и визионер Егор Радов (1962-2009), пишучи этот свой последний из законченных, трагический и пронзительный роман, был специально озабочен отношениями с традициями и культурными формами: его очевидным образом волновали гораздо более важные и единственные вещи. Тем не менее, издательство «Независимая газета» поступило совершенно правильно и точно, издав его книгу в серии «Нонконформизм»: соглашаться с чем бы то ни было устоявшимся и общепринятым Радов, в частности в этом тексте, ни в малейшей степени не склонен. Это относится даже к таким коренным обстоятельствам, от которых, казалось бы, вообще никуда не деться: к смерти, к её неотменимости и необратимости. Автор-герой (тут неразделимо: книга в своей основе автобиографическая) принципиально отказывается смиряться с тем, принятие чего вообще-то входит в число самых базовых навыков повседневной культуры, самых рутинных её защитных механизмов. У автора-героя защитных механизмов нет.
А если вдруг есть, он их собственными руками ломает.
Вся книга, в сущности – отчаянный вопль протеста: против смерти любимой женщины, с уходом которой жизнь теряет любые мыслимые оправдания. И не только их - вообще всё: отчётливые структуры, логику, перспективы, разделение на истинное и воображаемое, на внешнее и внутреннее, на явь и бред. Она теряет даже простую выносимость. Из мира, устроенного так, что ЭТО в нём возможно и непоправимо, можно только уйти. Даже ещё сильнее: уйти-уйти, совсем, насквозь, так, чтобы никакого возврата. В пьянство, в наркотики, на Юпитер, к самому его, населённому нечеловеческими существами, центру – и ещё дальше, в иные измерения бытия, в непредставимую Белую Вселенную, где всё – в отличие от нашей Вселенной, состоящей из мрака, Чёрной, состоит из света. Правда, о проникновении туда в романе уже ничего не сказано: слов для этого нет.
Таким образом, хотя работа с традициями здесь вряд ли ставилась себе сознательной целью, она всё-таки состоялась, и, пожалуй, в одной из самых радикальных форм: в отказе от них. Этот текст – опыт жизни, в которой традиции не спасают. И уж тем более – не задают оптику видения того, что в тексте проживается. Старая оптика обнаруживает свою составленность из условных, износившихся, негодных деталек – и рассыпается. Надо надевать какие-то совсем другие очки.
Ольга Балла
Русский Журнал. - 19.01.12. 8:24 = http://russ.ru/Kniga-nedeli/Egor-Radov.-Ujdi-ujdi
Егор Радов. Уйди-уйди: Роман. – М.: Издательство Независимая газета, 2011. – 146 с. – (Нонконформизм)
Вряд ли писатель, мистик и визионер Егор Радов (1962-2009), пишучи этот свой последний из законченных, трагический и пронзительный роман, был специально озабочен отношениями с традициями и культурными формами: его очевидным образом волновали гораздо более важные и единственные вещи. Тем не менее, издательство «Независимая газета» поступило совершенно правильно и точно, издав его книгу в серии «Нонконформизм»: соглашаться с чем бы то ни было устоявшимся и общепринятым Радов, в частности в этом тексте, ни в малейшей степени не склонен. Это относится даже к таким коренным обстоятельствам, от которых, казалось бы, вообще никуда не деться: к смерти, к её неотменимости и необратимости. Автор-герой (тут неразделимо: книга в своей основе автобиографическая) принципиально отказывается смиряться с тем, принятие чего вообще-то входит в число самых базовых навыков повседневной культуры, самых рутинных её защитных механизмов. У автора-героя защитных механизмов нет.
А если вдруг есть, он их собственными руками ломает.
Вся книга, в сущности – отчаянный вопль протеста: против смерти любимой женщины, с уходом которой жизнь теряет любые мыслимые оправдания. И не только их - вообще всё: отчётливые структуры, логику, перспективы, разделение на истинное и воображаемое, на внешнее и внутреннее, на явь и бред. Она теряет даже простую выносимость. Из мира, устроенного так, что ЭТО в нём возможно и непоправимо, можно только уйти. Даже ещё сильнее: уйти-уйти, совсем, насквозь, так, чтобы никакого возврата. В пьянство, в наркотики, на Юпитер, к самому его, населённому нечеловеческими существами, центру – и ещё дальше, в иные измерения бытия, в непредставимую Белую Вселенную, где всё – в отличие от нашей Вселенной, состоящей из мрака, Чёрной, состоит из света. Правда, о проникновении туда в романе уже ничего не сказано: слов для этого нет.
Таким образом, хотя работа с традициями здесь вряд ли ставилась себе сознательной целью, она всё-таки состоялась, и, пожалуй, в одной из самых радикальных форм: в отказе от них. Этот текст – опыт жизни, в которой традиции не спасают. И уж тем более – не задают оптику видения того, что в тексте проживается. Старая оптика обнаруживает свою составленность из условных, износившихся, негодных деталек – и рассыпается. Надо надевать какие-то совсем другие очки.
