Почерк как неявное знание-5
Nov. 2nd, 2006 10:57 pm![[personal profile]](https://www.dreamwidth.org/img/silk/identity/user.png){kind=small}
gertmanСКОРОСТЬ ГРАФИЧЕСКИХ ПРОЦЕССОВ КАК ПОКАЗАТЕЛЬ КУЛЬТУРНЫХ ТЕНДЕНЦИЙ
http://yettergjart.livejournal.com/55426.html
В разных функциональных ареалах графики скорость происходящих изменений различна. В сфере бытового письма - наиболее подвижной и наименее регламентированной, она, пожалуй, больше всего, поэтому обретение и преодоление форм почерковой графики происходит, в основном, здесь. Особенно это касается курсивов, увеличивших, благодаря своим структурным особенностям, скорость письма вообще. Между скоростью письма и скоростью его эволюции можно предположить известную зависимость - не исключено, что и прямую.
Известно, что в русском ХVIII веке развитие рукописной графики было более последовательным, преемственным, медленным, чем образцов-схем, лежащих в основе типографского шрифта. Последний с петровской реформой сделал радикальный скачок, а скоропись ещё по крайней мере три четверти века развивалась в традициях предшествующего столетия! То есть, ХVII век в рукописях задержался заметно дольше, чем в книгах.
Подобно этому, в русских литургических памятниках - в уставной, стилистически выдержанной графике - вплоть до ХIV века сохраняются варианты букв XI-XII века, ещё домонгольские. При том, что в то время эволюционные процессы в русской графике вообще медленны, в этом стилистическом ареале они медленнее всего. Кроме того, важно, что с выполнением подобных текстов в религиозных культурах вообще связано чувство сакральности письма, почти ритуальной значимости самих его форм, которые поэтому должны бережно сохраняться и внимательно воспроизводиться.
Очень вероятно, что для каждого времени характерна своя предельная - и средняя - скорость письма, которая создаёт себе подходящие графические формы и сама создается ими, поскольку они делают её возможной. Для русского письма первой половины ХХ века, например, назывались следующие характерные скорости письма: “медленное” - 30-35 букв в минуту, “ускоренное” - 50, “скорое” - 100, “очень скорое” - 120-150.
Очевидно, что поскольку от стилистически значимых, в том числе “парадных” почерков требуется большее соответствие образцам, они и более медленны, и более консервативны. Так, в немецкой графике ХVIII века, в эпоху господства классицизма в построении почерков, некоторые барочные формы, свойственные предыдущему веку, постепенно отпав в бытовых, утилитарных почерках - сохранились в каллиграфических. Стилизации конкретных почерков того времени отличались также степенью, и процесс перехода к более простым (характерным для классицизма) формам происходил хотя и во всех жанровых слоях графики, но неодновременно.
Подобной неравномерностью графического времени могут похвастаться, однако, только зрелые рукописные культуры, с их тщательной дифференцированностью иерархических слоёв графики, с различением “высоких” и “низких” её жанров. С постепенной утратой культурой рукописного характера (книгопечатание - машинопись - компьютеризация) неравномерность графического времени также постепенно сглаживается.
В таких культурах прослеживается и географическая неравномерность в развитии почерков. Лежит на поверхности, что “провинция” более инертна по сравнению с “центром” - если за таковой, за точку отсчета, принять место, откуда распространяются, возникая там по преимуществу, графические образцы-модели (когда такое место есть, конечно; есть не всегда). Периферийные области круга, который может быть прочерчен, если поставить ножку воображаемого циркуля в такой центр, дольше сохраняют старые графические решения, условности, стилевые формы. Это связано с механизмами передачи графических традиций и влияний, со степенью налаженности этих механизмов, со скоростью их действия. Соответственно, в Новое Время, с характерным для него налаживанием и унификацией коммуникационных механизмов во всё более широких пределах, это отставание тоже должно замедляться, а в пределе и вовсе выравниваться.
То есть, одна из главных тенденций европейского Нового Времени - сглаживание разного рода графических разнообразий в пределах распространения одних и тех же прописных схем.
В Средние же века не только в разных областях одного (европейско-христианского) культурного круга, но даже и в разных скрипториях графические изменения, при более-менее заметном одном направлении, шли ощутимо разными темпами. В эволюции, например, каролингского минускула в IХ-ХIII веке (эпоха его господства) между различными областями Европы - Германией и Северной Францией, Северной Францией и Италией - при движении примерно в одну сторону существовал разрыв в “графическом времени” почти в полвека.
Но подобное возможно только в эпохи с медленным историческим временем вообще и графически в частности. В Новое же европейское время скорость изменений явно увеличилась, что было связано как с увеличением объёма писания, так и с ростом динамики социальной жизни (факторы. в свою очередь, связанные между собою). Это происходит, естественно, не сразу. В России ещё в конце ХVIII - 1-ой трети ХIХ века, при распространении графических норм в канцелярской практике, провинция отстаёт от центра в среднем на 10-15-20 лет - при том, что существенных типологических отличий от употребляемых в “центре” графических стилей не наблюдается. Вообще, “диалектные” формы стилей-норм - которые в Средние века можно проследить - для Нового Времени характерны всё менее и, наконец, не характерны совсем.
С продвижением во времени разрыв становится всё меньше, но в ХIХ веке он ещё остаётся: в 30-е годы ХIХ века в русской провинции ещё встречались люди, писавшие почерком века предыдущего (типологически другим, нежели курсив, составивший массовую графическую картину в ХIХ и ХХ веках) или употреблявшие посреди курсива графические решения, свойственные ХVIII веку и к ХIХ-му давно отмершие: “в” в виде 2-х параллельных вертикальных черт, с горизонтальными чертами над и под ними ( ), “к” в виде 2-х параллельных вертикальных линий ( ). Это неплохой пример графических “инерций” - а также и того, как через почерк, через употребление определённых графических решений - которые сами по себе лишены “значений” - пишущий проживает своё место в истории и географии, даже не отдавая себе в этом отчёта: бóльшая консервативность провинции и замедленность её времени по сравнению с “центром” выражается и в телесных привычках, навыках её обитателей и именно в них ускользает от сознательного контроля; так почерк оказывается одни из телесных воплощений времени.
(ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ)
http://yettergjart.livejournal.com/55426.html
В разных функциональных ареалах графики скорость происходящих изменений различна. В сфере бытового письма - наиболее подвижной и наименее регламентированной, она, пожалуй, больше всего, поэтому обретение и преодоление форм почерковой графики происходит, в основном, здесь. Особенно это касается курсивов, увеличивших, благодаря своим структурным особенностям, скорость письма вообще. Между скоростью письма и скоростью его эволюции можно предположить известную зависимость - не исключено, что и прямую.
Известно, что в русском ХVIII веке развитие рукописной графики было более последовательным, преемственным, медленным, чем образцов-схем, лежащих в основе типографского шрифта. Последний с петровской реформой сделал радикальный скачок, а скоропись ещё по крайней мере три четверти века развивалась в традициях предшествующего столетия! То есть, ХVII век в рукописях задержался заметно дольше, чем в книгах.
Подобно этому, в русских литургических памятниках - в уставной, стилистически выдержанной графике - вплоть до ХIV века сохраняются варианты букв XI-XII века, ещё домонгольские. При том, что в то время эволюционные процессы в русской графике вообще медленны, в этом стилистическом ареале они медленнее всего. Кроме того, важно, что с выполнением подобных текстов в религиозных культурах вообще связано чувство сакральности письма, почти ритуальной значимости самих его форм, которые поэтому должны бережно сохраняться и внимательно воспроизводиться.
Очень вероятно, что для каждого времени характерна своя предельная - и средняя - скорость письма, которая создаёт себе подходящие графические формы и сама создается ими, поскольку они делают её возможной. Для русского письма первой половины ХХ века, например, назывались следующие характерные скорости письма: “медленное” - 30-35 букв в минуту, “ускоренное” - 50, “скорое” - 100, “очень скорое” - 120-150.
Очевидно, что поскольку от стилистически значимых, в том числе “парадных” почерков требуется большее соответствие образцам, они и более медленны, и более консервативны. Так, в немецкой графике ХVIII века, в эпоху господства классицизма в построении почерков, некоторые барочные формы, свойственные предыдущему веку, постепенно отпав в бытовых, утилитарных почерках - сохранились в каллиграфических. Стилизации конкретных почерков того времени отличались также степенью, и процесс перехода к более простым (характерным для классицизма) формам происходил хотя и во всех жанровых слоях графики, но неодновременно.
Подобной неравномерностью графического времени могут похвастаться, однако, только зрелые рукописные культуры, с их тщательной дифференцированностью иерархических слоёв графики, с различением “высоких” и “низких” её жанров. С постепенной утратой культурой рукописного характера (книгопечатание - машинопись - компьютеризация) неравномерность графического времени также постепенно сглаживается.
В таких культурах прослеживается и географическая неравномерность в развитии почерков. Лежит на поверхности, что “провинция” более инертна по сравнению с “центром” - если за таковой, за точку отсчета, принять место, откуда распространяются, возникая там по преимуществу, графические образцы-модели (когда такое место есть, конечно; есть не всегда). Периферийные области круга, который может быть прочерчен, если поставить ножку воображаемого циркуля в такой центр, дольше сохраняют старые графические решения, условности, стилевые формы. Это связано с механизмами передачи графических традиций и влияний, со степенью налаженности этих механизмов, со скоростью их действия. Соответственно, в Новое Время, с характерным для него налаживанием и унификацией коммуникационных механизмов во всё более широких пределах, это отставание тоже должно замедляться, а в пределе и вовсе выравниваться.
То есть, одна из главных тенденций европейского Нового Времени - сглаживание разного рода графических разнообразий в пределах распространения одних и тех же прописных схем.
В Средние же века не только в разных областях одного (европейско-христианского) культурного круга, но даже и в разных скрипториях графические изменения, при более-менее заметном одном направлении, шли ощутимо разными темпами. В эволюции, например, каролингского минускула в IХ-ХIII веке (эпоха его господства) между различными областями Европы - Германией и Северной Францией, Северной Францией и Италией - при движении примерно в одну сторону существовал разрыв в “графическом времени” почти в полвека.
Но подобное возможно только в эпохи с медленным историческим временем вообще и графически в частности. В Новое же европейское время скорость изменений явно увеличилась, что было связано как с увеличением объёма писания, так и с ростом динамики социальной жизни (факторы. в свою очередь, связанные между собою). Это происходит, естественно, не сразу. В России ещё в конце ХVIII - 1-ой трети ХIХ века, при распространении графических норм в канцелярской практике, провинция отстаёт от центра в среднем на 10-15-20 лет - при том, что существенных типологических отличий от употребляемых в “центре” графических стилей не наблюдается. Вообще, “диалектные” формы стилей-норм - которые в Средние века можно проследить - для Нового Времени характерны всё менее и, наконец, не характерны совсем.
С продвижением во времени разрыв становится всё меньше, но в ХIХ веке он ещё остаётся: в 30-е годы ХIХ века в русской провинции ещё встречались люди, писавшие почерком века предыдущего (типологически другим, нежели курсив, составивший массовую графическую картину в ХIХ и ХХ веках) или употреблявшие посреди курсива графические решения, свойственные ХVIII веку и к ХIХ-му давно отмершие: “в” в виде 2-х параллельных вертикальных черт, с горизонтальными чертами над и под ними ( ), “к” в виде 2-х параллельных вертикальных линий ( ). Это неплохой пример графических “инерций” - а также и того, как через почерк, через употребление определённых графических решений - которые сами по себе лишены “значений” - пишущий проживает своё место в истории и географии, даже не отдавая себе в этом отчёта: бóльшая консервативность провинции и замедленность её времени по сравнению с “центром” выражается и в телесных привычках, навыках её обитателей и именно в них ускользает от сознательного контроля; так почерк оказывается одни из телесных воплощений времени.
(ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ)
