gertman: (babylon)
[personal profile] gertman
Дети подземелья

«Царская дорога»: метро задает своим пассажирам матрицу существования

Ольга Балла

"Частный корреспондент". - воскресенье, 10 мая 2009 года, 09.46. = http://www.chaskor.ru/p.php?id=5816

Едва Московский метрополитен начал строиться — и даже когда он был только задуман, — сразу стало ясно, что это всё неспроста.

Причем заподозрили это и те, кто особой философской и уж тем более метафизической чувствительностью явно не отличался. «Московский метрополитен, — заметил тогдашний нарком путей сообщения Каганович, — выходит далеко за рамки обычного представления о техническом сооружении».

Конечно, в воображении его современников и соратников по историческим битвам метро представляло собой не что иное, как «символ строящегося нового социалистического общества».

Двойное дно вечности

Станции-дворцы символизировали, конечно, историческую мощь победившего пролетариата, а сами подземные дороги — заботу партии с правительством о народе и заодно всеобщее равенство: дворцы-то были коллективные, да еще построенные руками тех, кто тут же и ездит.

Но проглядывало в них — уже тогда — и кое-что надысторическое: свет, заливавший подземные дворцы днем и ночью, летом и зимой, не мог не восприниматься как отблеск вечности. Кроме того, у этой вечности с самого начала было двойное дно.

Московское метро уже при возникновении оказалось неотделимым от таинственности с привкусом чего-то угрожающего: оно изначально строилось — и все это более-менее себе представляли — как сооружение военное.

У станций подразумевалась и функция бомбоубежищ, которую они благополучно и выполнили во время войны; наконец, среди подземных сооружений были и военные объекты, и ведущие к ним тайные пути, волнующие наземных жителей и по сей день.

О том, что метро — сооружение ритуальное, догадывался не только товарищ Сталин с коллегами, хотя именно при нем эта интуиция, на радость исследователям и простым любителям, была выговорена и осуществлена, пожалуй, наиболее явно и подробно.

Сталинский «метродискурс», как назвал это Михаил Рыклин, позволил подробно рассмотреть тот факт, что метро — развернутое высказывание весьма о многом.

Этот первый опыт явной символизации подземного транспорта запустил маховик, который раскручивается и по сию пору. Социалистическая символика осталась в истории как всего лишь один из бесчисленных вариантов смысловой насыщенности подземных путей.

Метродискурс

Кстати, носители советского метродискурса 1930—1950-х догадывались об этом и сами, когда критиковали метро Лондона и Нью-Йорка, Берлина и Парижа за едва ли не черновую функциональность, за нежелание выходить за рамки только транспорта.

Советские критики не истратили бы на это столько чернил, когда бы и западные метрополитены в свою очередь не были высказываниями — только о другом: о функциональности как ценности, о прагматизме и рационализме как правильном, конструктивном отношении к жизни.

На эти же темы, кстати, заговорило и советское метро хрущевской эпохи, когда появились аскетичные, сдержанные до скупости станции типа московских «Новых Черемушек», «Первомайской» или «Войковской»: кафель да колонны; в этом поддержало его и метро брежневское, с его одышливым мрамором.

Не внешнее главное, сообщали эти станции своим пассажирам. Суета всё это. Главное — дело и общие задачи (о нем намекали странникам, например, космические панно на «Таганской» радиальной).

Или, скажем, вписанность в общую историческую судьбу — к ней отсылали гербы русских городов на позднебрежневской станции «Свиблово», раскидистое, наводящее на мысли о мировом древе дерево-государство с советскими республиками на ветвях — на «Боровицкой».

Или вообще внутренняя жизнь, от которой внешняя просто не должна отвлекать.

В общем‚ мало-помалу стало ясно‚ что погружение человека в Большие Смыслы (и младшая его сестра — идеологичность) вообще присуще метро как форме жизни. В любом из метрополитенов городов мира мы запросто в этом убедимся.

Как форма жизни

Свидетельство тому — и хай-тек новейших мюнхенских, парижских, сингапурских станций, внушающих нам ничуть не хуже сталинского метродискурса идею торжества техники и интеллекта, и крикливая роскошь красной ветки метро в Лос-Анджелесе, призывающая, должно быть, вовсю наслаждаться жизнью.

Сказочные пещеры метрополитена в Стокгольме и екатеринбургское метро, отделанное уральским камнем, отсылают нас и вовсе к дочеловеческой, геологической истории.

Что до метрополитена шведской столицы, то он вообще пользуется славой «самой длинной художественной галереи в мире». Даже простая вроде бы терракотовая плитка пражского метро (знакомая нам и по московской «Пражской») нашептывает путнику что-то о том, что жизнь способна быть уютной, доброй и человекоразмерной.

В общем, каждая подземка многими языками стремится сказать своему пассажиру сразу много всего, да еще и увязать это в единый чувственно-семантический комплекс, чтобы не только виделось, но и чувствовалось, и проживалось — а значит, и думалось — в заданном ритме сообщений и пауз. Глотнув впечатлений на станции, усваиваем их в темноте туннеля.

В чем тут дело?

В дороговизне ли строительства метро и его эксплуатации? Понятное дело, за такие деньги хочется понаубивать как можно больше зайцев: и доставить пассажиров с места на место, и внушить им нужные идеи о жизни вообще, и уговорить их купить что-нибудь…

— Да ну бросьте вы. В какие-нибудь небоскребы или роскошные торговые центры вкладываются небось тоже изрядные суммы, но так, как метро, они почему-то никого не волнуют.

Во всяком случае, связанные с ними волнения — куда более плоского и поверхностного свойства. Я уж не говорю об авиации: летать по небу наверняка гораздо дороже. Вроде бы даже и мифологичнее — ранняя авиация и впрямь сильно будоражила воображение современников.

Однако это прошло и довольно быстро, и очень давно: авиация благополучно превратилась в одно из технических средств. Выродилась, так сказать, в чистую инструментальность. А вот с метро ничего подобного не случилось.

Все дело в подземной природе метрополитена — так и хочется сказать «хтонической». Человек здесь не просто помещается в особый мир с собственными законами и оказывается в его власти — как в кино, где внешнее тоже убирается.

Нет, он спускается здесь к собственным корням. Погружается в материнское лоно. Всё, что здесь происходит, по определению обязано быть магичным и таинственным.

Метро — это глубоко. И не только в том смысле, что оно под землей, — хотя, спору нет, без этой подземности ничего бы не было.

Метро — подсознание городов, область их вытесняемых (и, разумеется, тем упорнее властных) желаний. Даже больше: оно — подсознание всей породившей его культуры — обязательно вместе с ее цивилизацией, поскольку включает в себя и технический компонент, — скопление ее мечтаний, грез, бреда, умолчаний и тайных возможностей.

Эта сказка для взрослых — «царская дорога» в бессознательное, прямо как сновидения (да оно и есть сновидение, только систематически осуществленное во плоти, что и позволяет рассмотреть его как следует).

Согласитесь, города, лишенные метро, лишены тем самым и некоторого дополнительного, придающего объем измерения. И, напротив, города с метро — это волей-неволей города с тайной и подтекстом.

Реклама, забившая нынешние метрополитены, — это быстрый сон. Архитектура станций — сон медленный. Такой медленный, что почти близкий к вечности. А сон — посредник между ними неизвестный физиологии, зато хорошо знакомый физиологии метрополитенов — это дизайн вагонов.

Сны медленные и быстрые

История метро — это, несомненно, история идей, а также неотделимых от них иллюзий, надежд, мечтаний, самообольщений, прожектов… Оформление станций — конспект всего этого, скоропись духа времени. Пассажир считывает записанное всем телом — и делает частью себя.

Зря, что ли, среди обширного племени перидромофилов — ценителей и знатоков всего связанного с дорогой — фанаты метро составляют совершенно особую группу? По общему настроению, если угодно. По существенно большей близости к мифологической и магической компоненте культуры.

На сайтах, посвященных истории и символике метрополитенов, можно вычитать об этом много интересного. Так, например, в известной эмблеме работников метрополитена, «птичке», метрофилы усматривают крылатый диск — символ солнечного бога Ра, наследие Древнего Египта.

В разводном ключе, который на другой эмблеме скрещен с молотком, — «прибор для измерения ширины открытия глаз» (вы же понимаете, что речь идет о метафизическом зрении).

В простом, казалось бы, значке со схематической молнией, обозначающем высокое напряжение, просверкивает им древнеримская молния бога Юпитера.

В самой букве «М», ставшей обозначением этого вида транспорта в русскоязычных городах, видится древнегерманская руна, символизирующая не что-нибудь, а как раз «подземный мир, мрак и преисподнюю».

Значит ли это, что славянское метро залегает ближе к преисподней, чем, скажем, англоязычный underground? Как знать!..

Дело здесь даже не в том, насколько всё это «соответствует» или «не соответствует» истине. Если люди так видят и чувствуют — это уже истина, да еще какая властная. Значит, у них есть потребность именно в такой истине. Истина ведь, как известно, изготавливается на заказ.

Не говоря уж о том, что метро накладывает на жизнь каждого обитающего в городе с развитым подземным транспортом — на москвичей-то уж вне всякого сомнения — одну из безусловно формирующих матриц.

Метро — большая записная книжка с заданными графами, которую каждый из нас заполняет своими письменами, а метро поддерживает их, задает им общую структуру, вписывает их в общегородские и, может быть, даже во всемирно-исторические сюжеты.

В кровеносных узлах его пересадочных станций завязываются и наши жизни — и текут затем по его линиям, насыщаясь кислородом смыслов и углекислым газом бессмыслия.

Все мы, дети подземелья, обязаны метро структурой собственной личности. Всякий москвич, думается, подтвердит, что у каждой его ветки — свое эмоциональное, я бы сказала, даже экзистенциальное звучание.

Есть линии детства и юности (для меня, например, это — красная Сокольническая и зеленая Замоскворецкая), есть линии одиночества и тоски (у меня таковы — все насквозь — серая Серпуховско-Тимирязевская, горькая темно-синяя Арбатско-Покровская), есть линии роста и надежды (в эти состояния меня возвращают в любой из своих точек прекрасная рыжая Калужско-Рижская и мудрая лиловая Таганско-Краснопресненская).

И это чувствуется всегда, даже когда ездишь по ним в других состояниях и с другими настроениями.

This account has disabled anonymous posting.
If you don't have an account you can create one now.
HTML doesn't work in the subject.
More info about formatting

April 2013

S M T W T F S
 12345 6
7891011 1213
14151617181920
21222324252627
282930    

Most Popular Tags

Style Credit

Expand Cut Tags

No cut tags
Page generated Jun. 12th, 2025 09:05 pm
Powered by Dreamwidth Studios